Музыка тропического ливня - Страница 41

— Как вам угодно. — Она равнодушно махнула рукой.

Подойдя к Линде, Джеймс накрыл ее руки своими ладонями и спокойно спросил:

— Что случилось?

— У меня нет больше родного крова, где я могла бы в любой момент найти пристанище. — Линда тихонечко всхлипнула.

— У вас есть брат.

— Я знаю, но он… Мы с ним, скорее, хорошие знакомые, нежели родственники. Он холост, и у него квартира, в которой он никогда не бывает. Нет, это уже совсем другое дело. — Ей стало жаль себя. Бедная Линда осталась одна-одинешенька в огромном злом мире. — Я чувствую себя такой одинокой! — Ее голос задрожал. — У меня никого нет.

— У вас есть я.

— Вы? — Она подняла на него глаза. — Как это?

— Я сейчас рядом с вами, держу вас в объятиях и утешаю; вы сдаете мне часть своего дома на острове, а поскольку я еще долго буду писать книги, нам с вами придется так же долго жить под одной крышей. Иными словами, вы не одиноки. У вас есть я. Завтра вечером я помогу вам упаковать игрушки, а сейчас давайте заедем куда-нибудь поужинать.

— Я не голодна.

— Вы всегда голодны. Идемте, — произнес он тоном, не терпящим возражений, и тут же начал действовать: помог Линде надеть пальто, подал сумочку и подтолкнул к двери. У главного входа их ждал лимузин с шофером, любезно предложенный издателем Джеймса Кэрригана.

В автомобиле она откинулась на мягкую спинку сиденья и закрыла глаза. В следующую секунду до нее донесся голос Джеймса, назвавшего водителю адрес, а затем звон хрусталя.

— Вот, выпейте, — сказал он. Линда открыла глаза и взяла из его рук бокал — водку со льдом. То же самое она пила накануне на вечеринке.

— Благодарю.

Итак, она ехала в ресторан с прославленным автором приключенческих романов Джеймсом Кэрриганом. Линда состроила сама себе рожицу: не забывай, что это тот самый писатель, который почти вышвырнул тебя из своего дома, когда ты захотела вернуть подобранные на пляже листки его же рукописи. Не забывай также, что он объект для посягательств всех женщин, оказывающихся с ним рядом.

Нет, это не тот мужчина, который тебе нужен, решила Линда. Отныне ты должна держаться с Джеймсом вежливо, сдержанно, отчужденно. Но…

Но Джеймс ослеплял ее своим обаянием.

В ресторане они уселись за столик, стоявший поодаль от остальных. Им никто не мешал, и ничто их не отвлекало друг от друга. Рядом не было никаких раболепствующих поклонниц. Не раздавались телефонные звонки от его жалующихся сестер. Не было пишущей машинки, которая бы зазывала его снова сесть за работу. Не было Норы. Они были только вдвоем — и ни души больше.

Они говорили без умолку. Линда поведала Джеймсу о своих планах заняться выращиванием трав на острове, а он рассказал о том, что его фоторепортерская карьера началась с двадцатидолларового фотоаппарата, который подарил ему отчим, разводивший коров. Джеймс снимал все подряд — облака, мертвых скунсов на дорогах, коров, трактор, своих сестер в те моменты, когда они не видели его.

Поданные блюда оказались необыкновенно вкусными; с аппетитом поглощая их, Линда обнаружила, что все-таки проголодалась. Ее собеседник поведал о фильме, который снимался по его новой книге. Линда наслаждалась голосом Джеймса и любовалась его лицом, на которое падал мягкий золотистый свет от зажженных свечей.

Вечер получился изумительным, и она от души поблагодарила Джеймса.

На следующий день он приехал к ней в особняк в половине седьмого вечера. Когда дверь в комнату отворилась, Линда увидела перед собой Джеймса с коробкой в руках.

— Мы можем перекусить, пока будем упаковывать игрушки, — сказал он.

В коробке, как в роге изобилия, оказалось все: различные деликатесы, вино, бокалы, скатерть, вазочка с красной розой и две длинные белые свечи. Так что сервированный Линдой маленький столик выглядел красиво и романтично. Осталось только усесться за него и приступить к трапезе. Что они и сделали, но только не сразу, а попозже, ближе к ночи, когда и принято цивилизованными людьми наслаждаться экзотическими яствами. Тем временем гость помог хозяйке разобрать и уложить в коробки набивные игрушки — медведей, обезьян, уток, щенят, лисят, тигров и даже медведя-коалу, подаренного ей австралийским другом отца. Игрушек самых разных форм и размеров было столько, что их хватило бы на три или четыре сиротских приюта. Упаковав зверюшек, они выпили, а затем заклеили коробки липкой лентой и сделали на каждой краткую опись содержимого.

— Когда вы возвращаетесь на остров? — спросила Линда, заворачивая маленького шимпанзе в мягкую розовую бумагу.

— В понедельник. Мне пора садиться за работу, я и так вышел из графика. А когда вернетесь вы?

— Если ничего не нарушит моих планов, то в следующую субботу. — Ее тоже ждали на острове заботы. Надо было строить оранжереи и приступать к выращиванию трав. При мысли об этом она улыбнулась. Отныне ее жизнь будет наполнена добрыми делами и чистотой, украшена зелеными растениями, а воздух пропитан ароматами тимьяна, базилика и мелиссы. — Жду не дождусь, когда снова попаду на остров, — сказала она. — Вы только представьте себе: я стану полезным членом общества, буду сама зарабатывать себе на жизнь!

Джеймс улыбнулся и спросил:

— Вам действительно так хочется самой зарабатывать на жизнь?

— Да, действительно.

А еще больше Линду радовала мысль о том, что ее затея поможет обеспечить людей работой. Конечно, их будут не сотни и не тысячи, но все-таки на какое-то число армия безработных благодаря ей уменьшится. Линда наслаждалась красотой и безмятежным покоем островка, и ей было вдвойне приятно думать, что она сможет дать ему что-то взамен.